В своих «Подвижнических словах» преподобный Исаак Сирин пишет: «Начало помрачения ума, когда признак его начинает открываться в душе, прежде всего усматривается в лености к Божией службе и молитве. Ибо если душа не отпадет сперва от этого, нет иного пути к душевному обольщению; когда же лишается она Божией помощи, удобно впадает в руки противников своих».
В свете этого, замеченного святыми отцами, закона духовной жизни, не может не вызывать беспокойства все отчетливее проявляющееся в современной церковной жизни духовное расслабление. Расслабление это выражается как раз в потере молитвенного настроя, в лености к богоугождению и службе Богу. Усугубляется положение тем, что некоторые священнослужители, призванные быть пастырями и учителями жизни Евангельской, вопреки тысячелетнему опыту жизни Церкви учат, что не нужны современным христианам молитвенные правила, не обязательно участие в уставных богослужениях. Будто допустимо проводить в развлечениях время накануне Причастия Святых Тела и Крови Христовых. Очевидно, что такие учителя уводят христиан с тесного пути, начертанного в Евангелии, и поставляют на путь широкий, о котором предупреждал наш Спаситель, говоря, что «широки врата и пространен путь, ведущие в погибель и многие идут ими» (Мф. 7:13).
С сожалением приходится сегодня видеть и слышать о том, что на приходах нашей Русской Церкви продолжают сокращать богослужение. Это совершается в религиозной жизни народа, который некогда очень любил церковное богослужение. Продолжительность не смущала. Любовь ко Господу, Его святой Церкви, укрепляла совершать весьма продолжительные службы. «Литургическая жизнь была средоточием религиозности допетровской эпохи, – пишет историк Церкви Игорь Корнильевич Смолич, – Огромное внутреннее удовлетворение находил русский верующий человек в богослужении, которое любил и ценил более всего за великолепие слов церковных песнопений, за риторическое богатство священных историй, за строгую последовательность церковного устава. Поэтому он мог, к удивлению греков, выстаивать многочасовые всенощные, погруженный в словесную красоту стихир, канонов или житий святых дня. В богослужении его душа находила полноту, единство мировоззрения, обогащение, укрепление».
Любовь к церковному богослужению помогала верующим людям сохранять верность Православию и в Синодальный период, когда на церковную жизнь в России значительно усилилось западное влияние. В семинариях в XVIII веке преподавали на латыни. Многие представители Российской элиты, обучаясь за границей, увлекались немецкими философами и французскими атеистами. Верующий же русский народ продолжал получать свое образование в храме на богослужении. И это не удивительно, потому что «христианин, который включен в литургическую жизнь Церкви, из самой церковной гимнографии может научиться высокому богословию. Православное богослужение все проникнуто догматическими истинами… Если человек внимательно слушает богослужение, то для него богослужебный круг становится курсом богословия, он воспринимает его вместе с молитвой, то есть глубиной своего сердца. Человек, живущий ритмами Церкви, становится одного духа с ней».
Сокращение богослужений объясняется самыми благими намерениями, даже миссионерскими целями, например, заботой о маловоцерковленных прихожанах, чтобы не оттолкнуть тех, кто только входит в храм, не утомить их непривычно долгим пребыванием в храме. Однако думается, что нашим миссионерам нельзя забывать событий, совершившихся на заре нашей христианской истории, когда святой князь Владимир, еще не принявший Православия, посылал бояр своих в разные страны посмотреть кто как служит Богу. Побывав на богослужении в святой Софии Константинопольской послы эти утверждали потом, что не знали где находились, на Небе или на земле. Бог пребывает там с людьми своими, утверждали они. Их свидетельство во многом повлияло на выбор князя Владимира в пользу Православия. Так красота и содержательность нашего православного богослужения, на котором Бог пребывает с людьми Своими, не помеха, но основа для успешного миссионерства.
Молитва личная, участие в церковном богослужении, участие в Таинствах суть формы богообщения. В этом общении человек соединяется с Богом и получает от Него благодатные силы для праведной жизни. Поэтому-то и говорит преподобный Исаак Сирин в приведенном выше высказывании, что духовное расслабление начинается с лености к службе Божией и молитве. Может быть, он имеет ввиду не только богослужение, но и вообще всякое служение Богу. Однако, мы полагаем, что с нашей стороны не будет ошибкой или искажением слов святого отца, если мы применим его высказывание к храмовому богослужению. Мысль преподобного Исаака как раз заключается в том, что, отходя от служения Богу, в том числе и от участия в богослужении, человек лишается помощи Божией, теряет благодатные силы, не может своими силами противостоять обольщению и в конце концов подпадает под демоническое влияние.
Но говорят даже и то, что наше богослужение не нужно Богу, этим утверждением обосновывая возможность сокращения церковных служб. Так ли это? Имеет ли это утверждение какое-либо основание в богослужебных текстах или высказываниях святых отцов?
Многое для понимания Богослужения открывают молитвы Божественной Литургии. Так в молитве, которую читает священник перед Малым входом, говорится, что Господь Сам установил на Небе порядок и чины святых Ангелов и Архангелов в служение Божественной славы. Священнослужитель просит Господа, чтобы Он благословил со входом нашим вход святых Ангелов, которые невидимо будут служить вместе с нами. Тема установления Богослужения Самим Богом развивается в молитве перед Великим входом. В ней говорится, что Сам Господь как Истинный Архиерей заповедал и предал нам священнодействие приношения бескровной Жертвы.
Как-то не соглашается сердце с мыслью, что Господь, устанавливая служение Ангелов, служение принесения бескровной Жертвы, занимался какими-то не нужными Ему делами. Не сочетается это в душе с верою в нашего Бога, именно, что Он вообще может заниматься чем бы то ни было ненужным.
За годы служения, изучения богослужения и чтения богослужебных книг, нигде не встретилось никакого намека, ни отголоска мысли, что совершаемое нами служение не нужно Богу. Так, например, постоянно напоминается, что мы недостойны великости сего служения. Говорится о том, что наша забота должна состоять о том, чтобы служение наше было угодно Богу, чтобы мы были достойны великой сей чести, служить Господу в сослужении Небесного воинства ангельского. Потому что «никтоже достоин от связавшихся плотскими сластьми и похотьми» приступать к служению великому Богу нашему. Мыслей же о том, что служение наше не нужно Богу, в богослужебных текстах не встречается.
Думается также, что мы были бы несчастными людьми, если бы Господу не нужно было наше служение. Так бывают несчастны дети, имеющие нерадивых отцов, которым не интересно и не нужно общение со своими детьми. Однако не таков наш Отец Небесный. Как очевидно из самих богослужебных текстов, Он Сам установил это служение, чтобы посещать нас благостью Своею, освящать наши души и тела, простить нам наши согрешения. И мы просим, чтобы Господь даровал нам возможность служить Ему во все дни жизни нашей. Господь милостиво взирает на служащих Ему и принимает искреннее и ревностное служение. Особенно когда Его дети, обложенные плотью, стараются подражать непрестанно славословящим Господа бесплотным Ангелам, как поется об этом в Херувимской песне, и прилагают песнопения к песнопениям, умножая время своего служения.
Но и у святых отцов не встретилось мысли, что богослужение наше не нужно Богу. Преподобному Иоанну Дамаскину, святому Андрею Критскому, другим церковным гимнографам, написавшим многие песнопения для богослужений, конечно, было бы известно, что Богу наши богослужения не нужны. Можно предположить, что, в таком случае, они не стали бы много трудиться в этом направлении. Однако, церковное предание утверждает, что их труды получали даже поощрения с Неба. Так духовнику святого Иоанна Дамаскина являлась Сама Пречистая Богородица, повелевая ему не заграждать источник «могущий источать сладкую и изобильную воду» церковных песнопений.
Впрочем, подобные, на первый взгляд, высказывания все же удалось найти у святых отцов. Так преподобный Паисий Святогорец говорил, что «не Христу нужна наша молитва, а нам нужна Его помощь. Мы молимся, потому что так общаемся с Богом, Который нас сотворил. Если не будем этого делать, то впадём в руки диавола, и тогда горе нам». Однако очевидно, что великий молитвенник говорит так не для того, чтобы отвратить от молитвы, но, напротив, чтобы побудить к богообщению. Нельзя не заметить также и то, что преподобный Паисий повторяет здесь мысль святого Исаака Сирина, с которой начали мы статью.
Следующее изречение есть у святителя Иоанна (Максимовича). «Храмы нужны не Богу, Престол Которого – небо и подножие – земля, а нам они нужны – говорит Святитель. Полезны нам наши жертвы на храм, но Господь принимает не столько вещество, сколько усердие». Но и опять. Не для того сказано это святителем Иоанном, чтобы сократить строительство храмов. Он и сам строил храмы в очень непростых условиях на американском континенте. Но выражаясь таким образом, Святитель, как подобает архиерею Божию, имеет целью усовершить вопрошающего, возвести ум его горе, к более высокому пониманию христианской жизни.
Что же останется нам, если будем понимать эти выражения буквально? Не нужны Богу наши молитвы – зачем и молиться. Не нужны Ему храмы – не будем строить храмов. Не нужно Ему нашего богослужения – к чему оно и нам, станем сокращать его или откажемся вовсе. Останется же нам одно социальное служение (без которого, кстати сказать, Господь Бог тоже может обойтись). Но и это служение ближнему, лишенное молитвенной основы, быстро оскудеет и, по верному замечанию схиархимандрита Гавриила (Бунге), превратится в тонкую форму уныния. Что и произошло в среде протестантов, которые, как кажется, первые пришли к открытию, что Богу не нужны ни храмы, ни богослужения, ни молитва. Не оттуда ли «дует ветер» и в умы наших «новых богословов»?
Мы же в завершении скажем, не тем, кто любит богослужение, тем более не в оправдание его сокращения, но служителям нерадивым, служащим кое-как, что Богу точно не нужно нашего небрежного служения. Такое служение не только не нужно, но и опасно, ибо Писание предупреждает нас, что проклят всякий, делающий дело Божие с небрежением (см. Иер. 48:10). Служение же истовое, молитвенное приятно Богу. И принимая его, Господь радуется, как радуется добрый отец, видя любовь и усердие к нему своих детей.
Из года в год Богослужебные указания Русской Православной Церкви начинаются одним и тем же предисловием от издательства, в котором помещается замечательное высказывание священноисповедника Афанасия (Сахарова) о значении Типикона в жизни Церкви. Поскольку книга эта предназначена для священно-церковнослужителей, то немногие христиане пользуются ею. Поэтому в заключении наших рассуждений хотелось бы поделиться поистине вдохновенными словами святителя Афанасия.
«Название нашего Церковного Устава «Типикон» характеризует его содержание и значение. Типикон от греческого слова τύπος – тип, образ, форма, образец, идеал. Идеал – это нечто совершеннейшее, возвышеннейшее, всегда влекущее к себе, как бы манящее, но никогда в полной мере не достижимое. Наш Типикон – изложение идеального порядка богослужения, ставящее своим образцом древнее многочасовое богослужение великих отцов и подвижников. Теперь только в немногих обителях и храмах богослужение в той или иной мере лишь приближается к идеальному порядку его, изложенному в Типиконе.
Несмотря на это у нас нет какого-нибудь сокращенного Типикона. И это обстоятельство имеет большое нравственно-воспитательное значение. Наш Типикон в том виде, в каком он существует, является прежде всего постоянным напоминанием об идеале православного богослужения. А то, что наше богослужение и наша молитва так далеки от начертанного Типиконом идеала, должно возбуждать в нас чувство смиренного сознания нашего несовершенства… Наш Типикон – это вехи на пути молитвенном, указывающие нам протоптанные дорожки, прямо ведущие к цели, дорожки, протоптанные и истоптанные святыми угодниками и нашими благочестивыми предками. Зачем уклоняться на иные пути, зачем выискивать новые, когда по этим, как уже изведанным, безопаснее, легче, скорее, с меньшим трудом можно войти в труд всех предшествовавших поколений, пожать то, что уже посеяно иными, между прочим и для нас.
В богослужении, в Уставе Православной Церкви нет ничего случайного, в нем все строго продумано. И все, даже малейшие детали имеют свой, часто весьма глубокий смысл, сообщают отдельным чинам и последованиям свой колорит, придают им особую умилительность и трогательность… Перестановка одной части богослужения на место другой, внесение несоответствующих дополнений, опущение даже небольших деталей, – это всё нарушает общую гармонию богослужения. Наше богослужение –
высокохудожественное произведение, сложный механизм тонкой работы. И если иногда нам неясен смысл той или иной детали богослужения, – это не значит, что его вовсе нет. Это значит только, что мы пока еще не умеем понять его, не знаем. Надо найти его и постараться уяснить себе.
Из сказанного следует, как важно для православных в деле молитвы и богослужения послушание Церковному Уставу. Важно и необходимо и мельчайшие детали чинов и служб церковных исполнять именно так, как они изложены в Уставе, ибо только тогда богослужение будет иметь тот именно смысл, какой дает ему Святая Церковь».
Игумен Амфилохий (Пономаренко)